Иллюзорное представление о том, что американское могущество способно преобразовать мир, проявляется в заявлениях соратников Буша
Х.Д.С. Гринуэй (H.D.S. Greenway)
Недавно я слушал доклад моего любимого ученого-историка, бывшего военного Эндрю Басевича (Andrew Bacevich) в Бостонском университете, где он преподает. Недавно Басевич – полковник в отставке и ветеран Вьетнамской войны – опубликовал новую книгу под названием ‘Пределы могущества: конец американской исключительности’ ("The Limits of Power: The end of American Exceptionalism").
Взгляды Басевича претерпели определенную эволюцию: из чистого консерватора он превратился в ‘нео-нибурианца’. Большое влияние на него оказали концепции теолога Рейнгольда Нибура (Reinhold Niebuhr); Басевич называет его ‘самым дальновидным из американских пророков’.
Нибур предостерегал об опасности ‘мечтаний об управлении историей’ – сочетания высокомерия с нарциссизмом, чреватого тяжелейшими моральными последствиями. Именно поэтому к нему зачастую с пренебрежением относятся неоконсерваторы, для которых сила – это альфа и омега. Басевича же заботит то, что эти мечтания переросли в реальную угрозу, способную обернуться для Америки неуклонным упадком.
По его мнению, существует устойчивый миф о том, что Соединенные Штаты – это страна ‘самим провидением отделенная от Старого Света океаном, и больше всего жаждущая заниматься собственными делами’, которая лишь с неохотой откликается на призывы занять место мирового лидера, ‘чтобы не угасли шансы свободы’. На деле США всегда были экспансионистской державой – сначала расширяясь на запад до самого океана, затем в течение короткого периода отдав дань прямому колониализму, а позднее перейдя к политике имперского, пусть косвенного, но от этого не менее беспощадного контроля. Эта схема сработала блестяще. Америка превратилась в великую державу; в стране воцарилось материальное изобилие.
Однако начиная примерно с Вьетнамской войны все это стало разваливаться на куски. Хронический внешнеторговый дисбаланс и бюджетный дефицит, ‘взрывной рост социальных льгот, падение уровня накоплений и энергетическая зависимость’ превратили нас в страну-должника, чьи счета оплачивают другие. ‘Позитивное соотношение между экспансией, могуществом, изобилием и свободой начало сходить на нет. . . Продолжение экспансионистской политики приводит к ‘растранжириванию’ американской мощи’, – полагает Басевич.
Возможно действия администрации Буша после 11 сентября действительно были призваны обезопасить США от новых терактов. Но методы, избранные для достижения этой цели, означали ‘утверждение американского контроля над Большим Ближним Востоком. . . коренное преобразование этого региона, применение силы – как ‘мягкого’, так и ‘жесткого’ влияния – для наведения порядка в этой части света, при одновременном обеспечении стабильности, спокойствия, открытого доступа и соблюдения американских норм – по сути установление безраздельной американской гегемонии с тем, чтобы исламский мир больше не играл роли ‘инкубатора’ для террористов, стремящихся убивать наших граждан’.
Иллюзорное представление о том, что американское могущество способно преобразовать мир, проявляется в заявлениях соратников Буша. ‘У нас нет другого выбора’, – заметил Дональд Рамсфелд (Donald Rumsfeld) в сентябре
Этот грандиозный имперский замысел не имел шансов на успех. Преобразовать ислам могут только сами мусульмане, и только тогда, когда сочтут, что оно назрело. ‘Освобождение’ Ирака не изменило весь Ближний Восток. Напротив, накал страстей на Ближнем Востоке изменил ситуацию в самом Ираке; сегодня она, может быть, стала стабильнее, чем год назад, но целей, которые ставили перед собой в этой стране Буш, Рамсфелд, Кондолиза Райс (Condoleezza Rice) и иже с ними, достичь уж точно не удастся.
В результате многие страны мира сегодня рассматривают возврат администрации Буша к вильсоновским идеалам и распространение демократии как ширму для откровенного насилия и неприкрытой гегемонии. Как отмечает Басевич, Буш никогда не понимал разницы между стратегией и идеологией.
В военном плане мы полностью отказались от политики сдерживания, делая ставку на ‘шок и трепет’ превентивных войн. Увы, эта ставка не сработала. Мы увязли сразу в двух войнах, конца которым не видно.
Басевич не уверен, что ноябрьские выборы принесут с собой позитивные перемены. Джон Маккейн (John McCain) называет тупиковую иракскую войну ‘успехом’, а Барак Обама (Barack Obama) призывает к активизации усилий в Афганистане. Неужели никто не может придумать чего-нибудь более эффективного, чем оккупация мусульманских стран?
И Маккейн, и Обама ‘косвенно поддерживают идею о том, что глобальная война с террором должна служить основой американской политики’, тогда как именно эта концепция нуждается в коренном пересмотре.
