Старые мифы не умирают – они с упорством, достойным лучшего применения, воспроизводятся в учебниках по экономике и политологии. Именно там, за редкими исключениями, вы столкнетесь с величайшим, пожалуй, мифом ХХ века: ответственность за Великую депрессию лежит на капитализме и рыночной экономике, и лишь вмешательство государства привело к экономическому оздоровлению Америки. Согласно этому упрощенному подходу Америку сокрушил и затянул в депрессию фондовый рынок, один из столпов капитализма. Президент Герберт Гувер, сторонник принципа laissez-faire, то есть невмешательства государства в экономику, отказывался использовать инструменты государственной власти, и в результате экономическое положение страны ухудшилось. Преемник Гувера Франклин Делано Рузвельт въехал на «белом коне» государственного вмешательства и направил страну к восстановлению. Вывод, казалось бы, очевиден: доверять капитализму нельзя, государство должно играть активную роль в экономике, чтобы спасти нас от неминуемого упадка (никого из отечественных политиков не узнаете?). Но, подобному объяснению депрессии место не в серьезных исследованиях по истории экономики, а в сборнике сказок.
Отметим, что Великая депрессия была не первой депрессией в США, хотя и оказалась самой продолжительной. Но, экономическая катастрофа, начавшаяся в 1929 году, длилась, как минимум, втрое дольше любой из предшествующих американских депрессий, поскольку тамошнее правительство усугубило свои первоначальные ошибки дополнительным вредоносным вмешательством.
Популярное объяснение краха фондового рынка в 1929 году строится на критике привлечения заемных средств для покупки ценных бумаг. Авторы многих исследований заявляют, что безудержная спекуляция акциями была связана с использованием слишком большого кредитного плеча. Но тому времени уже имелся немалый опыт использования кредитного плеча, и в конце 20-х годов маржинальные требования (отношение собственных средств к заемным) были не ниже, чем в начале 20-х или в предшествующие десятилетия. Более того, осенью 1928 года маржинальные требования начали повышаться, и заемщики должны были оплачивать наличными большую часть стоимости приобретаемых акций. Так что, аргумент о кредитном плече не выдерживает критики. Однако манипуляции с денежными и кредитными потоками совсем другое дело.
Важной причиной депрессии на самом деле являются неумелые действия ФРС. Так, начиная с середины 1921 по середину 1929 года ФРС «раздула» денежное предложение более, чем на 60%. Такое увеличение денежных и кредитных потоков привело к снижению процентных ставок, вывело показатели фондового рынка на небывалые высоты и породило феномен «бурных двадцатых». Безудержный рост денежно-кредитной массы (опять же – кое-кто у нас именно к этому активно призывает) стал тем, что обычно называют началом «нового курса» – так именуется широко известная интервенционистская политика, которая проводилась впоследствии при президенте Франклине Рузвельте. Но, говоря о политике ФРС, важно то, что произошло вслед за ней: в конце десятилетия началось резкое сокращение денежной массы. В 1928 году Федеральная резервная система уже вовсю повышала процентные ставки и перекрывала денежные потоки. Например, ее учетная ставка повышалась с января 1928 года по август 1929-го четыре раза, с 3,5% до 6%. В следующие три года денежное предложение сократилось на 30%. Позже, пока во всех секторах экономики рушились цены, политика ФРС привела к резкому росту реальных процентных ставок (привязанных к инфляции). А действия федеральных властей в ответ на начинавшуюся рецессию лишь привели к ее усугублению.
Поначалу только самые прозорливые финансисты типа Бернарда Баруха и Джозефа Кеннеди, наблюдавшие за изменениями денежной массы и прочими шагами государства, поняли, что скоро начнутся проблемы. Но позже и массы инвесторов осознали, что в ФРС происходит что-то не то, и тогда началась паника. На самом деле, Великий крах вовсе не был делом одного дня, несмотря на частые упоминания о «черном четверге», 24 октября, и «черном вторнике» следующей недели. Уже 5 сентября рынок акций был слаб при большом объеме торгов, хотя за два дня до этого показал новый максимум. Потом, 3 октября произошло наибольшее падение акций с начала года. Началось предъявление маржинальных требований, некоторые трейдеры встревожились. Но на следующий день цены вновь выросли и две недели были относительно стабильны. Настоящее бедствие началось в среду, 23 октября. Шесть миллионов акций перешли из рук в руки. Индекс Dow Jones Industrial Average упал на 21 пункт. Но на следующий день, в «черный четверг», акции распродавались еще активнее. Крах фондового рынка был лишь отражением, а не непосредственной причиной деструктивной государственной политики, которая, в конечном итоге, спровоцировала Великую депрессию: взлеты и падения рынка происходили почти синхронно с действиями ФРС и Конгресса. А то, что они творили в 1930-е годы, можно смело записать в разряд величайших глупостей мировой истории.
Итак, на президентских выборах 1932 года Франклин Делано Рузвельт разгромил своего соперника, действующего президента Герберта Гувера, набрав 472 голоса выборщиков против 59. 4 марта 1933 года, когда состоялась инаугурация Рузвельта, в Вашингтоне царили страх и оптимизм – страх перед тем, что экономика может не восстановиться, а оптимизм – по поводу того, что новый и решительный президент что-то изменит.
Рузвельт, действительно, кое-что изменил, но это были, видимо, не те перемены, на которые надеялась страна. Он сделал ошибку уже в самом начале, когда в своей инаугурационной речи заявил, что в Депрессии виноваты «недобросовестные менялы». Он ничего не сказал о роли неумелых действий ФРС и лишь мельком упомянул о безответственных шагах Конгресса, ставших одной из причин краха. В результате усилий Рузвельта экономика находилась в депрессии до конца десятилетия.
В свои первые сто дней он принял суровые меры по ограничению прибыли. Вместо ликвидации барьеров для роста благосостояния, воздвигнутых его предшественником, он создал собственные. Он всячески ослаблял позиции американского доллара путем его количественных увеличений и качественных ухудшений. Он конфисковал золото у населения и вслед за этим девальвировал доллар на 40%
Кризис охватил банковскую систему 4 марта 1933 года, когда новый президент вступил в должность. Идеей Рузвельта закрыть банки и объявить 6 марта 1933 года «банковские каникулы» (которые фактически закончились лишь девять дней спустя) его апологеты восторгаются по сей день. Однако, это «лекарство» было хуже самой болезни. Почти все обанкротившиеся банки работали в тех штатах, где действовали законы о бесфилиальной системе – эти законы запрещали банкам открывать филиалы и, тем самым, диверсифицировать риски. В итоге, в Соединенных Штатах с их законами о бесфилиальной системе обанкротились тысячи банков, в Канаде, где банковские филиалы были разрешены, не произошло ни одного банкротства.
В первый год «нового курса» Рузвельт предложил потратить 10 миллиардов долларов, хотя государственные доходы составляли всего 3 миллиарда. В 1933-1936 годах государственные расходы выросли более, чем на 83%. Внутренний долг увеличился на 73%. Рузвельт добился принятия Закона о регулировании сельского хозяйства (закон – ААА), по которому сельхозпроизводители были обложены новым налогом, а полученная прибыль пошла на проведение мероприятий по уничтожению ценных сельскохозяйственных культур и здорового скота. Под наблюдением федеральных агентов запахивались отличные хлопковые, пшеничные и кукурузные поля, причем мулы не могли взять в толк, зачем их гонят по посевам, ведь их учили шагать между бороздами.
Пожалуй, самым радикальным аспектом «нового курса» стал принятый в июне 1933 года Закон о возрождении национальной промышленности, в соответствии с которым была создана крупная бюрократическая структура, названная Национальной администрацией по экономическому восстановлению (NRA). NRA заставила объединиться в санкционированные государством картели большую часть промышленных предприятий. Кодексы, регулировавшие цены и условия продаж, вскоре так трансформировали значительную часть американской экономики, что она начала напоминать какую-то военизированную структуру, а NRA финансировалась за счет налогов с тех самых предприятий, которые она контролировала. NRA повысила издержки на ведение бизнеса в среднем на 40% – вряд ли это было нужно для восстановления экономики, переживавшей депрессию.
В течение пяти месяцев до принятия закона были очевидны признаки восстановления: число рабочих мест в промышленности и фонд заработной платы увеличились, соответственно, на 23 и 35%. Потом появилась NRA, сократившая рабочий день, повысившая в произвольном порядке зарплаты и создавшая новые издержки для предпринимательской деятельности. За шесть месяцев после вступления закона об NRA в силу промышленное производство сократилось на 25%.
Затем Рузвельт подписал закон о резком повышении налогов для граждан с высокими доходами и повысил на 5% налог на дивиденды корпораций. В 1934 году он добился еще одного повышения налогов. Фактически, в следующие 10 лет увеличение налогообложения стало излюбленной политикой Рузвельта, кульминацией которой было введение максимальной ставки подоходного налога в 90%.
К счастью, вскоре американская экономика была освобождена от бремени самых одиозных эксцессов «нового курса» – в 1935 году Верховный суд объявил неконституционной NRA, а в 1936-м – ААА, тем самым навсегда заслужив гнев и презрение Рузвельта. Освобожденная от худшего, что было в «новом курсе», экономика проявила некоторые признаки жизни. В 1935 году уровень безработицы опустился до 18%, в 1936-м – до 14%, а в 1937-м – еще ниже. Но после очередного проседания рынка в 1938 году он вновь вырос до 20%. С августа 1937 по март 1938 года фондовый рынок упал почти на 50%. «Экономический стимул» «нового курса» Франклина Делано Рузвельта был действительно беспрецедентным: он привел к депрессии во время депрессии!
Итак, корни Великой депрессии лежали в безответственной монетарной и фискальной политике американских властей в конце 1920-х – начале 1930-х годов. Эта политика включала в себя целую череду крупных просчетов: неэффективное управление центральным банком, губительные для торговли тарифы, налоги, удушающие частную инициативу, чрезмерный контроль над производством и конкуренцией, бессмысленное уничтожение урожаев и скотины и принудительные законы о труде – и это еще далеко не полный список. Не свободный рынок привел к 12 годам агонии, а крупномасштабная экономическая и политическая некомпетентность. Те, кто исследует события 1920-х и 1930-х годов и возлагает вину за экономическую катастрофу на капитализм и свободный рынок, просто не хотят видеть, слышать и постигать факты. Для того чтобы возродить веру в свободный рынок и сохранить нашу свободу, жизненно необходимо отказаться от ложных представлений, которые во многом формируют общепринятые сегодня оценки этого неприятного исторического эпизода.
Вячеслав Бутко
